Hybrid — Wide angle. История лучшего прогрессив брейкс альбома 90-х

Инициаторы союза Hybrid (Майк Труман и Крис Хилингс) познакомились на закате британского рэйва в ’93 году. Крис был резидентом в клубе, а Майк принес ему свой бутлег на прослушку; он работал звукоинженером в лондонской студии с дорогущим оборудованием. Вскоре выяснилось, что у них много общих пластинок. Вместе они объединили силы и по ночам, когда в студии никого не было, бесплатно создавали ремиксы для лейбла Distinctive — на том самом, где в будущем издадут дебютный альбом Wide angle. В будние ночи они колдовали над обработкой, в субботу — премьера в клубе. И так несколько лет, пока не отточится стиль.

В конце-концов, они устали от попсовых хаус-вариаций и, вдохновившись расцветом прогрессив брейкбит движения, начали уходить в сторону жесткой, мелодичной, менее попсовой и более музыкальной смеси. Они подумали о сочетании разных стилей и живых инструментов. О настоящем гибриде. И здесь проявились интересы каждого: Крис любил хаус, Труман хип-хоп, а они вместе — музыку к кинофильмам. Wide angle, с намеком на широкоугольный объектив камеры, с главной темой, титрами в начале и репризой в завершении читается как саундтрек к неснятому кино. Более-менее все, кто мечтал стать композитором для фильмов получали желаемое. Hybrid не исключение.

«Wide angle мы изначально готовили как полноценный альбом. В этом плане мы немного обстоятельны и придирчивы: от названия и оформления до финального списка композиций — чтобы все треки между собой хорошо сочетались. Мы потратили где-то полтора месяца только на то, чтобы составить идеальный треклист. И в конце-концов туда не вошли только три вещи.

Струнные в наши брейки мы заплетали еще в студийных демо-записях — спасибо нашей коллекции оркестровок. Но когда мы захотели записать уже настоящий оркестр, мы поняли, что не знаем: сколько для этого нам нужно человек — 12 или 18? А если и так, то к кому обращаться? Нам повезло, что лейблу, на котором мы выпускались, позвонили из Российского национального оркестра (который изначально не финансировался государством и зарабатывал на пластинках и выступлениях за рубежом) с вопросом: «Никому сотня музыкантов для записи не нужна?». Из лейбла позвонили нам. «Да, нужно!» — ответили мы.

Что делать дальше мы не знали, но нам очень помог Саша Паттнэм — сын большого кинопродюсера и наш ровесник. Днем он давал уроки фортепиано для детей британского премьер-министра, а по ночам заходил к нам в студию помочь с аранжировками к оркестру. Вместе с ним мы прилетели в Москву. Он помогал руководить оркестром и очень хорошо говорил по-русски. Понимал ли он электронную музыку? Нет, конечно. Это все было для него ново, но он был очень вдохновлен этой поездкой.

Для начала надо было выбрать, с кем мы работаем. Духовые в нашей музыке не задействованы, поэтому в оркестре осталось не сто, а 90 человек. Их реакция на брейки, под которые нужно играть? Они снимали наушники поначалу. Это были пожилые люди, под 50–60 лет, которые ничего подобного не слышали. Но вы знаете, несмотря на это, они очень хорошо держали темп. Ведущему виолончелисту больше всех понравилось то, что мы делаем. В аппаратной еще было несколько молодых ребят, которые прониклись нашим звуком. За исключением того, кто сводил все это на пленку — мы писались на какой-то допотопный ненастроенный рекордер с вот такими вот бобинами и звучало все это невероятно ужасно. Пришлось рекордер забрать с собой в Лондон и как следует настроить — это заняло где-то четыре или пять дней, но оно того стоило!».