Manuel Goettsching. Человек, который придумал гитарный дроун

Другой рассказ о ветеранах, сотворивших историю электронной музыки. На радиоволнах послевоенной Германии, где еще долго присутствовали американские, британские и французские войска, постоянно играла неизвестная доселе музыка стран-усмирителей. Новое поколение немцев, что родилось после ‘45-го, открыто презирало старые порядки, не понимало конформизма родителей и пыталось как-то самовыразиться. Но с одной стороны, прежней культуры не существовало, а с другой стороны — заграничная была слишком чужда. Молодые художники нашли свой путь, объединив психоделический рок, нестандартную поп-музыку и авангардную электронику в то, что потом в Берлине назовут кóсмише мюзи́к, а в масштабах всей страны — краутроком из Германии (краутами презрительно называли немцев во время Первой и Второй мировой за их страсть к блюдам с кислой капустой).

Контркультура, созданная на развалинах германской цивилизации, подарила миру немало музыкантов. (Can, Neu!, Cluster, Amon Düül II, Popol Vuh.) Помимо известного примера с Крафтверк, которые до того, как открыть в себе роботов, гнали крутой дюссельдорфский краутрок (альбомы того периода отцы наотрез отказываются переиздавать) известен другой переход из рока в электронную музыку — Мануэль Гёттшинг: «В ‘70 году ко мне подошел Клаус Шульце, который на тот момент только-только ушел из Tangerine Dream с позиции барабанщика, и мы решили вместе образовать группу Ash Ra Tempel. Мой второй школьный друг, Хартмут Энке, привез из Лондона немного пинкфлойдовской аппаратуры. С ней мы стали самой шумной рок-группой в городе.

Три слова Ash Ra Tempel на самом деле с трех разных языков: Ash с английского, Ra с египетского и Tempel с немецкого. Необычное имя — потому оно и понравилось. Это такой экивок нашим школьным временам, когда мы создавали свои группы, давали им броские названия, но никому из участников они не нравились. И вот приходит Клаус с названием Ash Ra Tempel. Я рассмеялся: да, получается интересно. Оно же и уникальное. Уверен, вторую группу с таким именем найти будет очень сложно. Хартмут очень быстро подвел теоретическую базу: Ash — это пепел, остаток, занавес стало быть; Ra — египетский бог солнца, а значит — энергия, источник всего живого. Tempel — место для отдыха и созерцания.

Первый наш альбом был полной импровизацией. Выпустив его, Клаус решил с головой уйти в электронную музыку, а мы с Хартмутом записали еще три рок-пластинки, после которых мой дорогой друг навсегда решил завязать с музыкой. Он хотел быть свободным: играть что ему нравится, когда захочется и не быть часть музыкальной индустрии. В общем, в ‘73 году я остался один и в раздумьях: что же делать дальше. Я хотел по-прежнему играть в группах и потому искал других музыкантов. Находил очень быстро, но с ними не было той энергии.

В общем, иногда хорошо не цепляться за старое. И я решил, что буду пробовать свое. „А что, у меня есть гитара — буду ее записывать“. Ведь я же гитарист. Я с детства учился классической игре на гитаре, но потом заинтересовался другими инструментами: синтезаторами и клавишными. У меня была в руках старая гибсоновская гитара и несколько эффект-процессоров. Агент прикупил пару многоканальных магнитофонов, чтобы записывать пробники и так я начал обустраивать личную студию. Надо ведь было тренироваться. И понеслась! Я записывал музыку задом-наперед, записывал на двойной скорости, записывал на пониженной. Я перебирал струны и был влюблен в эффект-процессор, который, если исхитриться, выдавал красивый гулкий звук. Вот! Я нашел свой почерк. Эффекты эха и реверберации создавали эффект игры секвенсоров и синтезаторов, хотя там была всего лишь одна гитара. Потому мне и стала интересна электронная музыка — в ней можно было много чего провернуть в одиночку.

Начав отстраивать собственную студию в ‘74-м, я попутно знакомился с музыкой американских минималистов: Терри Райли, Филипа Гласса, Стива Райха. Влияние Стива Райха прослеживается в моей музыке особенно четко. Больше всего мне нравится ритм. Чтобы отточить чувство ритма, Стив специально летел в африканскую Гану. Результаты слышны на его альбомах. Я пробовал строить композиции по методике Стива. У меня даже что-то получалось, даже очень не дурно получалось. Также очень сильно меня вдохновили работы Терри Райли конца 60-х-начала 70-х. Он играл на очень простых инструментах: в его распоряжении был всего один электроорган, но хор из эха и ревербераторов создавали ощущение абсолютно космической музыки. „Почему бы тогда не попробовать то же самое, но с электрогитарой? — подумал я. — Будет только одна гитара“. Получилась прорывная вещь, сыгранная в едином и непрерывном ритме; точном как метроном. В альбоме Inventions for Electric Guitar проявился мой фирменный стиль — многолетние уроки на гитаре не прошли даром :-) Можно сказать, что мои первые альбомы создавались в процессе исследованием студийной аппаратуры под влиянием вышеназванных музыкантов.

Помимо того, что я отстраивал собственную студию, я продолжал и собирать разные инструменты. Свой второй альбом, New Age of Earth, я решил записать на контрасте — теперь главные на пластинке клавишные и синтезаторы. И, кстати, никаких секвенсоров — они у меня появились значительно позже. Поэтому всё приходилось набирать вручную. Но эта пластинка для меня стала еще одним большим шагом в развитии себя как композитора. А название диска, кстати, не имеет ничего общего с нью эйджем и его музыкой. Все гораздо проще: это дословный перевод с немецкого нойцайт, neuzeit — новая эра. Про тот самый нью эйдж я вообще ничего не знал, разве что в философии 60-х годов было такое направление, но к музыке, правда, оно не имело никакого отношения. В следующем альбоме, Blackouts, звучало опять много гитар; я снова переключился. Я всегда пробую разные подходы: то импровизация, то детальная композиция. То доминирование гитар, то снова клавишные и синтезаторы. На Blackouts получилась совсем другая игра — аккорды и интервалы там совсем не такие, как я привык на струнных».

После проб в электронной музыке, сольных альбомов и гастролей в одиночку, Гёттшинг собирает новый состав музыкантов. Родной краутрок выдохся и Мануэль теперь дрейфует в сторону актуального поп-рока. Еще с середины 70-х его, Клауса Шульца и группу Tangerine Dream подписывает британский музиздат Virgin — музыка берлинских новаторов выходит за пределы Германии. Одновременно с этим Мануэль занимается созданием музыкального сопровождения для мод и выставок, продюсированием знакомых коллективов и еженощно практикуется в импровизации, записывая все на пленку. «У меня гора бобин осталась с тех времен».

Некоторые из работ буду выпущены спустя только два десятилетия. Некоторые — чуть раньше. Например, записанный за час альбом E2-E4, который начинался с музыки, которую хотелось бы включить в наушниках при перелете, а в итоге она стала для Гёттшинга судьбоносной. Это диск немолодой автор играет вживую от начала до конца для публики вдвое младше него. Это через призму E2-E4 семидесятилетний Мануэль рассказывает о берлинской электронике в наши дни.

Однако в ‘84 году его шахматную пластинку нещадно громит родная пресса со словами, что худосочный гитарист ничего не понимает в актуальных веяниях и вместо своей опусов для лифтов ему бы стоило послушать модные пластинки Depeche Mode. Оказалось, что композитор просто опередил свое время, а никто из проницательных журналистов и всезнающих редакторов этого не понял. E2-E4 как основополагающую запись в один голос называют и пионеры чикагского хауса, и основатели детройтского техно. Когда на рубеже 80-90-х маститые диджеи рассказали Гёттшингу, что его клетчатую пластинку заводили регулярно в американских клубах — он сильно удивился. Гёттшинг и подумать не мог, что под эту тему, где нет ни толкового ритма, ни упругого баса, кто-то захочет потанцевать.

Сегодня сборник лучших работ Мануэля Гёттшинга — человека, который в 70-е придумал гитарный дроун